Такеши Китано, как режиссер, является одним из лидеров мирового кинематографа. Со времен «Жестокого полицейского» (1989) — где он впервые выступил в роли режиссера, он снял следующие картины: «Режиссер, банзай!», «Такешиз», «Затоичи», «Куклы», «Брат якудзы», «Кикуджиро», «Фейерверк», «Ребята возвращаются», «Снял кого-нибудь?», «Сонатина», «Сцены у моря», «Точка кипения».

Этот почтенный господин — такой же символ страны восходящего солнца, как цветущая сакура, самурайские мечи и комиксы-манго. Впрочем, если для нас он символ, то в самой Японии Такеши Китано, без преувеличения, бог.

Д.А. В честь "Банзай, режиссер!" на Венецианском фестивале учредили специальный приз - за особые достижения и новаторство в профессии. Вы же и были первым, кому он был вручен. А какая из всех наград, что вы получали, является самой значимой и ценной для вас?

Т.К. Безусловно, самым ценным для меня было первое Гран-при на Венецианском фестивале. В первую очередь, потому что японцы признали во мне кинорежиссера только после того, как меня назвали таковым в Венеции. Такова уж особенность нашего менталитета - мы крайне зависимы от мнения иностранных цензоров. Международное признание стало для меня лучшим способом заткнуть рот недоброжелателям. Можете себе представить, насколько это приятно - наблюдать за тем, как даже самые строгие критики поменяли свое мнение и принялись так же активно меня хвалить, как раньше осмеивали. (Смеется.) Да, после Венеции я смог вздохнуть свободнее... И дело тут вовсе не в моем уязвленном самолюбии, а в том, что так мне стало гораздо легче работать.

Д.А. Вы не раз говорили в интервью, что ваша режиссерская карьера началась случайно…

Т.К. Вся моя жизнь - это цепочка случайностей. Если бы во времена, когда я учился в университете на кафедре машиностроения, сказал бы мне кто-нибудь, что через несколько лет я попаду на телевиденье, я бы поднял его на смех. Я и не мечтал об этом!

Д.А. Неужели, даже детстве не было каких-либо ярких кинематографических переживаний?

Т.К. Какое там?! Я родом из семьи типичных представителей рабочего класса Восточного Токио. Большинство мужчин нашего района было либо якудзами, либо простыми работягами, каким был, например, мой отец. Мать, прежде чем выйти замуж, работала горничной в богатых семьях. Могу вам сказать, она была очень строгой женщиной, одержимой идеей высшего образования. По ее убеждению, только оно могло дать ее детям шанс жить другой жизнью. Когда я был ребенком, она и слышать не хотела ни о каких шалостях, веселом времяпрепровождении - чтении романов или хотя бы даже комиксов.

Д.А. Однако надо отдать должное настойчивости вашей матери, - вы все же поступили в университет…

Т.К. Да, и я был уверен, что посвящу всю свою жизнь механизмам, возможно, стану ученым. А потом внезапно начались студенческие волнения и мне пришлось уйти из университета. Потом - опять же случайно - я попал в комический театр, где какое-то время выступал. Далее, разумеется, не планируя того, стал работать актером, а потом режиссером. Режиссером я стал еще более неожиданным образом. Если взглянуть на тот путь, что я прошел, становится понятно, что само собой такое случиться просто не могло. Поэтому я верю в то, что кто-то все это время меня вел. Нет, тот, кто там наверху придумал весь этот сюжет, он отличный режиссер. Мне выпал интересный жребий - сменить столько ролей. Хотя в каждой своей профессии я старался добиться хороших результатов.

Д.А. А как насчет серьезных жизненных испытаний, могут они стать определенным стимулом к творчеству? Какую роль в вашей жизни сыграла катастрофа, которую вы пережили в августе 1994 года?

Т.К. Жизнь поделилась надвое - до и после этой аварии. То, каким я был до той катасрофы, - гордиться тут нечем… Прямо скажем, не очень хорошим человеком я был. Во-первых, потому что ни к чему не относился серьезно. Тут, наверное, свою роль сыграли и обстоятельства моей жизни, и менталитет, и то, что я не чувствовал за собой никакой ответственности. Выпивал, говорил и делал, что вздумается, не относился с должным уважением к родным. Может быть, всерьез я и не задумывался о самоубийстве, но так уж получилось, что едва себя не убил. Это было действительно страшное испытание… Масса операций, меня восстанавливали буквально по кусочку. Но я воспринял этот эпизод, как второй шанс. Решил начать все сначала, жить так, чтобы потом не было стыдно. И поверьте, сейчас я не боюсь смерти. Я готов к ней каждую минуту, и мысль, что это может случиться, меня не пугает, а наоборот заставляет двигаться вперед. Поэтому я делаю столько дел одновременно, берусь сразу за несколько проектов - я хочу успеть, как можно больше. Пока я жив, я хочу жить.

Д.А. В своих фильмы вы рассказываете потрясающе красивые истории любви - вспомнить хотя бы картину "Куклы". А вы сами верите в то, что может быть любовь длиной в целую жизнь?

Т.К. Да, но не в том варианте, как любовь понимается сегодня. Особенно молодыми парами. В последнее время я наблюдаю вот какую вещь. Парни и девушки считают, раз они влюблены, то нужно открываться друг другу полностью, без остатка, чтобы не было никаких секретов. Но мне кажется, нет, я даже уверен, что это неправильно. Какой бы сильной ни была любовь, нельзя терять себя как личность. У каждого должна быть собственная территория, куда не будет допущен никто со стороны. Только так можно сохранить отношения надолго. С другой стороны, отдавая, не нужно считать, что и сколько ты получишь взамен. Это и есть настоящая любовь, как я ее себе представляю.

Д.А. А как вы думаете, с чем связан интерес российской публики к вашим картинам? Еще пять лет назад все сходили с ума по американским боевикам, а сейчас увлеклись Японией. Ваш фильм "Куклы" демонстрировался в российских кинотеатрах гораздо дольше, чем это изначально планировали прокатчики.

Т.К. Америка - она большая. И все в ней большое. Сложно всем этим не увлечься, потому что оно действительно производит впечатление. Взять хотя бы американскую еду - эти их биг-маги. Огромный кусок мяса, много хлеба и соуса. Для того чтобы утолить голод, самое то. Однако, когда ты не слышишь урчания в желудке, хочется чего-то другого… Не такого примитивного и концентрированного, как кетчуп.

Д.А. Кстати, о кетчупе. Что бы вы ответили тем, кто упрекает вас в том, что в ваших фильмах слишком много насилия?

Т.К. В моих фильмах действительно очень много крови. Да, я люблю батальные сцены и специально снимаю их реалистичными. В первую очередь я думаю о детях, которые смотрят мои фильмы. Для них это должно стать наглядным примером, который убедит их в том, что убийство - это всегда страшно. Они должны не просто видеть, а почувствовать, насколько это больно. Ведь что мы получаем, допустим, в американских фильмах? Герой стреляет по самолету, агрегат подает, а вместе с ним гибнут десятки человек. При этом сцена смотрится нереально эстетично, я бы даже сказал красиво. Когда смерть эстетизируют, у зрителя, особенно у молодых людей, не возникает ощущения протеста. Они смотрят на гибель людей, как на что-то само собой разумеющееся. С точки зрения воспитания правильных ценностей у молодого поколения я считаю свои фильмы более полезными.

Д.А. Помимо того, что вас называют "певцом насилия", Такеши Китано еще и самый известный японский комик. Что для вас интересней - смешить или пугать людей?

Т.К. Сложно сказать. Я одинаково люблю и то, и другое. Главное - это вызывать эмоции.

По материалам http://www.panasonic.ru, http://viera.tv